Зарегистрировавшись консультантом компании, я решил попробовать работать на «холодном рынке»! Одним из первых таких объектов оказалась молочная кухня.
Перед походом я бережно положил каталог в пакет и двинулся на встречу судьбе.
Придя на молочную кухню, я пристроился в конец длинной очереди. По мере того, как очередь продвигалась, ладони начинали потеть, а по спине забегали подлые, мелкие мурашки и хотелось куда-нибудь уйти! Но вот подошла моя очередь получать молоко. На меня уставились три пары красивых женских глаз, в которых читался немой вопрос:
- Ваш номер?
- 109…- сдавленным голосом сказал кто-то из меня, а рука нервно поползла в смятый пакет за пудовым каталогом. Мысли лихорадочно наскакивали одна на другую:
- Что сначала? Сказать, а потом достать или достать, а потом сказать?
В этот момент по столу грохнули 4-е молока и 2-а кефира, и зычный голос оповестил:
- Следующий!
Меня словно парализовало. Как ни хотел, но я не мог разлепить губ, чтобы сообщить важную новость:
- А у нас новый каталог!
И когда «следующий» стал подпирать меня в спину, снова «кто-то» проговорил из меня жутким, незнакомым голосом, лишь первую букву сакраментальной фразы:
- А-а-а…
Молочница в тон мне отрикошетила:
- А-а-а?
И окончательно забыв заученные с вечера слова, я, неожиданно картавя и заикаясь, выпалил:
- А-а-а-рихлэйна не хотите?
- Нет, нет, нет!!! – хором дружно прокричали молочницы на разные голоса. И дальше, как в тумане, слышались обрывки фраз:
- Эвон…, Мэри Кей… и ещё что-то, чего было не разобрать.
От огорчения и стыда я растерялся, а вся сонная очередь, молча уставилась на меня с ненавистью и призрением, не скрывая явного удовольствия от полученного зрелища. Мне казалось, что вот-вот разразится хохот, улюлюкая и подпрыгивая, гримасничая и издеваясь, все закричат:
- Эх ты, тютя – Арихлэйн!
Я вылетел на улицу и судорожно глотнул свежий весенний воздух. На душе было мерзко…
Прошло чуть больше полгода. Холодный рынок уже осваивался без особого труда. Появлялись новые клиенты и консультанты, и шло это как-то само собой. Но с каждым днем я все больше вспоминал о непокоренных молочницах.
И вот однажды, кто-то во мне, но уже смелый и решительный, сказал:
- Пора идти на молочную кухню!
Привычно положив в карман увесистый бумажник, и выбрав из большой стопки новенький каталог, я вышел на улицу. На мое лицо падал нежный, пушистый снег, а сердце радостно замирало в предвкушении игры с тремя парами прекрасных женских глаз. Не заметив улицы, расстояния и очереди, стоящей уже позади меня, мы вновь встретились глазами в долгожданном, радостном поединке!
Внутри я ощущал спокойствие, твердость и нагловатую уверенность в себе. Мои душа и сердце испускали на окружающих волны любви и ласки, лицо и глаза светились в улыбке. Молочницы смотрели на меня как завороженные и ничего не могли сказать.
И я опять был не я. Кто-то моими руками ловко достал каталог, бережно протянул его молочницам и сказал таким льющимся, словно чистый горный ручей голосом из тех, что остаются в памяти навсегда:
- Февраль еще не наступил, а в руках у вас замечательный, новый каталог!
И дальше, на одном дыхании:
- При встрече я хочу рассказать вам много интересного, но тогда, когда нам никто не будет мешать. Я предлагаю встретиться завтра, только вот когда лучше – в десять или в одиннадцать?
Все три молочницы, просияв счастливыми лицами, снова хором ответили:
- Лучше в десять!
На следующий день я пришел к ним в условленное время, и чувствовалось, что они меня очень ждали. В этот раз мы расстались только в начале четвертого дня. У меня был довольно большой заказ и прекрасное настроение!
Я шел домой, удовлетворенный своей победой, радуясь снегу, зиме, жизни, а в памяти все звучал певучий голос Марины:
